Здесь должна быть я - Катерина Кюне

блондинка. Валеты в виде вампиров с торчащими изо рта окровавленными клыками. Короли в виде сатиров с рожками и поросшими шерстью звериными копытами. Карты эти отличались от картин на стенах. Картины по сравнению с ними были холодными. А карты как будто что-то излучали, что-то непонятное, дикое, но очень притягательное.

Облазив шкафы, я принялась за бабушкину библиотеку. Точнее, библиотека была Аниной и книг насчитывала не больше ста, у нас дома одних словарей, кажется, было больше. А тут словаря не было ни одного, и все книги были про вампиров! Я попробовала читать одну, другую и обнаружила ужасное — я типичная потенциальная жертва вампира! Понимаете, все, к кому приходили ночью пить кровь, были белокожими девушками с просвечивающими голубыми жилками. И все они спали на высоких белых кроватях с кучей перин и балдахином. Над моей тоже было что-то вроде балдахина. А про кожу я вообще молчу!

Я почувствовала как надо мной нависает рок. Меня не столько пугало, что кто-то придет и выпьет мою кровь, сколько то, что я проснусь ночью и внезапно увижу склонившееся надо мной страшное лицо с кровавыми клыками. Теперь я начинала понимать, почему тетя Аня так поспешно вышла замуж и сразу уехала к мужу, несмотря на то, что человек этот, со слов бабушки, был лодырь и пьяница и найти мужа хуже было сложно.

Но я выйти замуж не могла, так что приходилось лежать по ночам и прислушиваться, не крадется ли через комнату вампир, не шелестят ли крылья летучей мыши. В комнате, отделенной от моего аппендикса занавесками, спала бабушка и вообще-то мне казалось, что если бабушка проснется и увидит в своей квартире вампира, то ему несдобровать. Потому что это вам не средневековый замок с пугливыми мужчинами в жабо и кружевах и анемичными девицами в хроническом обмороке, которые в редкие минуты ясного сознания с трудом поднимают собственные платья. Бабушка кроме змей ничего не боялась. Ее мама была кубанская казачка, а папа — революционер. От одной бабушкиной ругани у вампира пропал бы аппетит на ближайшую неделю. А ведь она еще могла взяться за оружие. Подозреваю, что после удара массивной хрустальной вазой, которая словно специально для обороны стояла на столике возле бабушкиного дивана, вампиру весь оставшийся век пришлось бы есть из бутылочки для младенцев. А кроме вазы был еще целый сервант. Одна проблема — бабушка очень крепко спала. Так что в лунные ночи я старалась следить не лезет ли с балкона вампир, чтобы в случае чего предупредить бабушку.

Бабушка по утрам очень удивлялась, почему я такая бледная и не выспавшаяся, если ложимся мы вовремя? Однажды, когда во время своей ночной вахты я очередной раз не удержалась и уснула, мне приснилось что в углу комнаты под потолком черная дыра, ведущая в другой мир. И оттуда сначала спускаются пухлые ноги в старомодных белых панталонах с кружавчиками, а потом вылезает целая вампирша с лицом крестовой дамы с Аниной самодельной карточной колоды. Во сне я так громко кричала, что разбудила бабушку. Утром она об этом вспомнила и устроила дознание. Пришлось пересказать ей свой сон. Бабушка отреагировала странно. Вместо того, чтобы сказать, что вампиров не существует, а в книгах пишут выдумки, она спросила, знаю ли я, чего вампиры боятся. Потом она повела меня на балкон и отодвинула шторку, за которой хранились закрутки. Там, с обеих сторон от полки, были подвешены связки чеснока, который бабушка выращивала на даче. И в прихожей тоже, оказывается, была такая связка. Потому бабушка и спала так крепко, что знала, что ни один вампир к квартиру не сунется. Но если я все еще сомневаюсь, — предложила она, — мы можем повесить чеснок прямо у меня над кроватью. Хотя в этом нет никакой надобности — ведь рядом с моей кроватью висит распятие.

Я была ужасно раздосадована. Почему я сама об этом не подумала? Ведь распятие действительно висело у меня прямо под носом! Да и чеснок найти было несложно. А я столько времени, вместо того, чтобы заниматься интересными делами или хотя бы просто спать, потратила на то, чтобы прислушиваться и вздрагивать.

После этого к книгам о вампирах я потеряла интерес. Во-первых, они все были какие-то одинаковые. А во-вторых, вампиры ни шли ни в какое сравнение с бабой Ягой, от которой нельзя было вот так запросто отмахнуться овощами. Может вампиры и вовсе уже вымерли, уж очень они были зависимы. От солнечного света, от питания. Баба Яга тоже иногда ела людей, но, конечно, не от голода, а по каким-то неизвестным причинам. А вампиры жалкие, несамостоятельные и вечно вынуждены хитрить. Если подумать, они просто жулики и воры. И даже на дело, подобно обычным ворам, выходят с наступлением темноты.

Тут должна быть капуста

От бабушки Розы я узнала том, что такое любовь. Точнее бабушка только пополнила мой запас теоретических знаний в этой области, потому что практический опыт у меня имелся давно. В северном городе я была влюблена в одного мальчика из нашей группы по плаванию. Я хорошо плавала, и уже в первом классе меня из лягушатника перевели в настоящий, взрослый бассейн. Остальным, занимающимся вместе со мной, было по двенадцать-тринадцать лет. А моей сестре, которая боялась воды и которую мама с трудом убедила пойти учиться плавать, потому что не хотела отпускать меня в бассейн одну, вообще было шестнадцать и когда она об этом сообщила, то вся девчоночья раздевалка так и ахнула. Они даже не сразу поверили, что она учится уже не в школе, а на первом курсе музыкального училища. Я слушала их удивленные восклицания и мне очень хотелось выскочить на середину комнаты и объявить, что я, между прочим, сестра. Но, увы, об этом и так все знали.

Сестра стала бояться воды, после того как несколькими годами раньше ее пытался научить плавать папа. Папа использовал при этом особый метод, совсем не похожий на тот, который применял наш тренер в бассейне. Хотя мне тогда было всего четыре года, я этот папин метод помню. Мы на лето приехали в деревню к бабушке Любе, где она жила до того, как родители купили дом в южном городе. Деревня была маленькая и очень желтая. Желтое солнце, желтые абрикосы с большого дерева в бабушкином дворе, желтые кукурузные поля, упирающиеся в выгоревшие холмы, покрытая желтой пылью дорога и воздух, становящийся желтым, стоило по этой дороге проехать велосипеду. А на краю